Исповедь авантюристки [= Незнакомец ] - Наталия Орбенина

Не в спиритических надувательствах дело, а в том, зачем ей понадобились деньги Аделии. Получается, что с помощью спиритки Аполония получила от сестры огромную сумму денег на свой пансион. Это ей сейчас очень кстати, дела Хорошевских пошли неважно после скандалов. Но что же тогда думать о самой Аполонии, коли она действует такими неблаговидными способами? И как тогда расценивать происшествия в пансионе? Может, она и карлик заодно? Может, исчезновение Андрея – ее рук дело? Но зачем, зачем?

Сердюков помрачнел. Из опыта работы в полиции он знал, что ответ может быть самым неожиданным. И то, что казалось белым, на поверку окажется черным. Ах, эти женщины! Их подлое коварство не знает границ! Бедный Андрей! Угораздило же тебя попасть в переделку! Стало быть, как Сердюков и подозревал, любви все же не существует. А ведь он уже было засомневался, глядя на семью товарища. Ан нет! И тут предательство, и тут подлые интриги! Но самое ужасное, что ОНА, богиня, оказалась замаранной чудовищными подозрениями. Отныне свет померк.

Мрачный и понурый, следователь явился в «Трущобную кошку». Заведение произвело на него странное впечатление. Посетителей было мало, кто-то слегка перебирал клавиши рояля, но как-то лениво, без чувства. Сердюков заказал чашку кофе с пирожным и принялся выискивать себе местечко поукромней. Но столы в зале оказались липкими, картина, у который он собирался присесть, до невозможности непристойной. Полицейский двинулся в соседнюю комнату. Там он обнаружил одинокого посетителя, одетого явно не по летней погоде, в черном засаленном длинном пальто и шляпе. Незнакомец восседал на низкой скамеечке, подвернув под себя ноги. Перед ним красовался высокий кальян. Глаза мужчины были полузакрыты. В комнате витало сладковатое благоухание. Сердюков устроился неподалеку. На полу рядом с хозяином расположился еж. Тут же стояло блюдце с недоеденным растаявшим мороженым, видимо доставшееся ежу от какого-нибудь посетителя.

Желая привлечь внимание курильщика и вывести его из благостной дремы, Сердюков принялся дразнить ежа носком сапога. Еж зафырчал, его хозяин открыл глаза.

– Забавный зверь, – улыбнулся Сердюков.

Тот кивнул и хотел, по обыкновению, хлопнуть хлыстом, но хлыста рядом не оказалось. Однако еж, видимо, выдрессированный настолько, что понимал всякое движение руки хозяина, тотчас же повернулся на спинку, смешно и неуклюже выполнил нечто вроде стойки, показывая Сердюкову маленькие, изящные лапки, окольцованные благородным металлом.

– Батюшки! Вот это да! – искренне восхитился следователь. – А я слышал, что ежи не поддаются дрессировке. Как это у вас получается?

– А черт его знает! – промолвил дрессировщик и выпустил из носа струю дыма. – Впрочем, если вас интересует, я могу вам сказать, что умение понимать животное – сродни мистическому дару госпожи П. Ведь вы знаете госпожу П.?

– Да, конечно, конечно, – поспешно закивал головой Сердюков.

– Одно дело понимать мысли человека, другое – зверя! И не только понимать, а подчинить своей воле!

– Вы только ежей изволите дрессировать? – поинтересовался полицейский и пододвинул блюдце поближе к зверьку.

– О, мои возможности поистине безграничны. Кто только мне не покорялся! Собаки, лошади. Был однажды лев, как говорится, царь природы. И тот лежал у моих ног! Но все в прошлом, в прошлом!

Дрессировщик втянул в себя порцию ароматного дыма. В расписном полупрозрачном кальяне забулькало. Еж принялся лизать мороженое.

– Не желаете присоединиться?

Дрессировщик протянул следователю змееобразный шланг кальяна, перевитый золотым шнуром.

– Благодарю. У меня слабые легкие. Но аромат замечательный! А отчего вы не выступаете в цирке?

– В цирке? – вскинулся собеседник. – Я двадцать лет провел в цирке! Вся моя жизнь прошла там! Проклятый антрепренер! Вор, жулик! Разорил нас, все разбежались кто куда. А какая была труппа, какие номера! Неужели вы не слышали? Афишами пестрел весь Петербург.

И он засыпал Сердюкова именами. Полицейский слушал, не перебивая.

– А лилипуты? Вы не видели их?

– Лилипуты?

– Ну да! Знаменитый Ромзин. Гуттаперчевый человек. Чего он только не вытворял под куполом цирка. И надо же, сорвался, разбился. Его вышвырнули, как собаку. Пропал человек.

– И что с ним теперь? – последовал осторожный вопрос. Сердюков спросил непринужденно, делая вид, что его чрезвычайно занимает еж. Но с того момента, когда речь зашла о лилипутах, он весь обратился в слух.

– Не знаю, одно время я встречал его, он даже захаживал сюда, но потом пропал, пропал окончательно. Ведь здешняя хозяйка, царица Леокадия, привечает всех, кто оказался отринут. Но она не занимается благотворительностью. Приходит тот, кто еще в состоянии платить. Зато на душевное тепло можно рассчитывать сполна!

Собеседник снова затянулся и на некоторое время замолк. Полицейский терпеливо ждал. Разгадка тайны витала вокруг него в клубах кальянного дыма.

– А где сейчас госпожа Леокадия?

– Кто ее знает. В последнее время она нечасто сюда заглядывает. Забыла нас. Потеряла интерес. У нее теперь другое развлечение.

– Какое?

Но вопрос остался без ответа. Дрессировщик глубоко затянулся да так и остался сидеть молча и неподвижно. Его колючий товарищ свернулся клубочком и затих.

Сердюков понял, что больше ему ничего не удастся выведать, и пошел к выходу. Проходя через зал, он увидел дородную даму, в которой, по описанию, признал госпожу П.

– Мадам, я наслышан о ваших особенных способностях. Прошу вас оказать и мне услугу. – Сердюков решил все же убедиться в мошенничестве. А вдруг еще что-нибудь да выплывет?

– Какого рода? – Она смотрела на него изучающим взглядом.

– У меня умерла жена. Я не нахожу себе места, я тоскую и хочу услышать ее голос. Вы сумеете мне помочь? – вдохновенно врал следователь.

Глаза собеседницы сузились. Она некоторое время сосредоточенно молчала, а потом решительно произнесла:

– Вы преследуете иные, враждебные цели. Вы не вдовец. У вас никогда не было жены. И не будет! – добавила госпожа П.

Развернулась и ушла, оставив Сердюкова в большом недоумении.

На железнодорожной станции Константин Митрофанович нашел начальника станции, полицейского и отдал им распоряжение полицейского начальства из Петербурга. Немедля при получении особого сообщения послать телеграмму в Петербург, в Департамент полиции и направить подмогу туда, куда следователь указал. От станции Сердюков ехал на телеге, хозяин которой взялся подвести горожанина до пансиона. Трясясь на деревянных ободьях, полицейский не раз помянул добрым словом прогресс и мягкие рессоры. Но даже неудобство передвижения не могло испортить того впечатления, которое вызывал у путешественника окружающий пейзаж. Мимо проплывал густой лес, с буйным высоким папоротником и вьющимися, точно лианы, длинными растениями, названия которых следователь не знал. Быстрая река Тосна. Высокие обрывистые берега образовывали некое подобие каньона. Взору открывались оголившиеся древние породы, местами красноватые, местами желтые, создавая причудливую игру красок. Миновали чудесный по живописности водопад. Полицейский только диву давался.